Если переправиться  из Баренцбурга  через  залив   Грёнфьорд к так называемой Камеронке, качающей воду из озера Стемме, путь к мысу Старостина идет далее на север на расстояние 8 км вдоль побережья через мыс Фестнинген, который несложно опознать   по  маяку   на   небольшом островке поблизости.      

 

Здесь берег поворачивает на запад, и до мыса Старостина остается всего четыре километра. В районе мыса на карте можно увидеть множество русских названий: горный отрог Старостин - аксла, на продолжении которого находится одноименный мыс, а к западу от него располагаются две небольшие бухты – Соловецкая и Руссекейла. На востоке залива Хорнсунн находится гора Старостина.
 

Отдавая должное свои предшественникам, эти названия ввел в использование крупнейший шведский исследователь Адольф Эрик Норденшельд, почти полтора века назад обнаруживший поблизости русские развалины и поморскую могилу самого Ермила (по другим сведениям – Ивана) Старостина, о котором ему рассказали норвежские промысловики. По их словам, этот помор 39 раз (по некоторым данным – 32) зимовал на Шпицбергене, причем 15 лет он зимовал безвыездно. В одной из статей по истории архипелага норвежский дипломат Л. Анкер пишет, что «по количеству зимовок Иван Старостин установил рекорд, который не смог побить никто из людей, зимовавших на Шпицбергене». Не без оснований автор называет Старостина «патриархом»  Шпицбергена. 

 

В подтверждение суверенитета своей страны норвежские картографы переиначили исходные русские названия на свой лад, однако  сохранили поморские  корни, тем самым отдавая дань памяти нашим первооткрывателям.
 

История не сохранила ни даты, ни места рождения Старостина. Известно лишь, что его предки были выходцами из Новгорода и на западном берегу Шпицбергена имели избы. По некоторым сведениям, предки Старостина промышляли на Шпицбергене еще с XVI века. Именитый помор был похоронен в 1826 году на мысе, где когда-то стояла его изба и который ныне носит его имя. Могила и дом известного помора не сохранились.
 

В 1955 и 1960 гг. на мысе Старостина экспедицией скандинавских археологов был раскопан большой жилищно-хозяйственный комплекс, в который входили жилое помещение, баня, кузница, различные хозяйственные  постройки.

 

Неподалеку от дома, по данным историка Х. Л. Норберга, находилось кладбище,  насчитывавшее более 20 захоронений. Однако на момент  раскопок скандинавская экспедиция не застала здесь уже ни одной могилы, а Норденшельд, очевидно, был последним, кому показали захоронение поморского зимовщика.

В состав местного поморского поселения предположительно входил и дом на противоположном  берегу реки Линнея, раскопанный в 1978 году советскими археологами. Сегодня на мысе Старостина есть реконструкция поморской избы, норвежский охотничий домик с надписью Russekeila с небольшой экспозицией, посвященной Старостину и мемориальный крест – новодел, к месту захоронения Старостина отношения не имеющий. Как выглядел дом великого помора, и где именно покоятся его останки, вероятно, так и останется загадкой. Старостин словно «растворился» в арктическом воздухе, превратившись в бесплотный дух и легенду здешних мест.

 

Однако из исторических архивов известно, что в конце  XIX века один из потомков Ивана Старостина подал министру государственных имуществ России прошение о денежной субсидии и разрешении поселиться на Шпицбергене, но царское правительство отказало ему в содействии.

 

Мыс Старостина оставил свой след и в истории советского освоения архипелага. Когда русское правительство приобрело в 1932 году у голландцев рудник Баренцбург, для его дальнейшего освоения к берегам Шпицбергена направился ледокольный пароход «Малыгин», оказавшийся накануне нового 1933 года в пургу на каменной отмели вблизи мыса Старостина. Обошлось без жертв.
 

Уже в январе 1933 года на спасение этого судна направился ледокол «Ленин» и спасатель «Руслан». Спустя три месяца эпроновцы под руководством Ф.И.Крылова завершили спасательные работы, отбуксировав  аварийное судно в  Баренцбург. После  «Малыгин» и  «Руслан» направились  в Мурманск, но на выходе из Исфьорда в условиях снежного шторма с пургой потеряли друг друга из видимости. Затем прервалась радиосвязь, хотя береговые радиостанции продолжали прием радио с «Руслана», постепенно превращавшийся в трагический репортаж: «Вода прорвалась в машинное отделение, заливает кочегарку, вычерпываем  вручную», «продержимся на плаву недолго, шлем последний привет», «доживаем последние минуты», «малыгинцам последний привет».

 

«Малыгин» благополучно добрался до Мурманска. Спустя неделю норвежское промысловое судно Ringsall встретило в Гренландском море обледеневшую шлюпку, в которой оказалось три полуживых моряка, поведавших о гибели судна «Руслан».

 

Источник:  "Русский вестник Шпицбергена" №11 май-июнь 2014